Городской интернет-портал Ржев

Mangazeev

ПОБЕДИТЕЛЬ
По просьбе "ВТ дочь Маршала А.И. Ерёменко делится воспоминаниями об отце.

Татьяна Еременко, дочь командующего войсками Калининского и I Прибалтийского фронтов , участвовала в работе «круглого стола» ржевитян и тверичей, проходившего 2 апреля на Поклонной Горе. Она любезно согласилась предоставить редакции «ВТ» записи воспоминаний об отце – Маршале Советского Союза Андрее Ивановиче Ерёменко.

Я родилась в Новосибирске, где папа после войны командовал войсками Западно-Сибирского военного округа. Потом, с 1953 года, он командовал Северо-Кавказским округом и мы переехали в Ростов-на-Дону, где я, следуя папиному совету, пошла в первый класс спецшколы с немецким языком.
В 1958 году наша семья переехала в Москву. Я окончила школу и поступила в МГУ на географический факультет (экономгеография зарубежных стран), через год перевелась на экономфак (экономика зарубежных стран, испанский язык). После окончания МГУ работала в издательстве Агентство печати «Новости» (АПН). Признаться, я хотела учиться в Институте международных отношений (МГИМО), но папа убедил, что в МГУ образование более объемное, глубокое и разностороннее. Правда, он направлял меня на филфак, чтобы я стала литератором, занималась бы его наследием, что я, собственно, последние десять лет и делаю, т.е. стала публицистом, как он завещал.
А мечта работать за границей тоже осуществилась. Мой муж - Герман Александрович Белевитин, с которым мы познакомились в столице Аргентины Буэнос-Айресе, был дипломатом высокого ранга. Мы почти двадцать лет работали в посольствах Испании, Никарагуа и на Кубе. У меня двое детей -- Марта и Андрей, и двое внуков -- Кристина и Тимур, 7 апреля ему исполнился месяц.
С отцом я прожила вместе 23 года. Относилась к нему, как к человеку высокого положения, понимая, что в Великой Отечественной войне он сыграл значительную роль. Однако не придавала этому важного значения, меня в то время больше волновали девичьи заботы.
Наши отношения стали более доверительными лишь по прошествии лет. Отчетливо это проявилось в последние годы жизни папы, когда он стал как-то по-особому близок мне. Хотя у него есть ещё два старших сына (мои братья), но ко мне он, как мне кажется, испытывал более теплые чувства и завещал мне свое литературное наследие.
Тогда я не очень серьезно откликнулась на эти его слова -- в силу возраста. Дело было накануне свадьбы, плюс учеба, потом рождение дочери, поездки в длительные командировки за границу по месту работы мужа.
Пролетели годы. Произошли изменения в государстве, в моей семье. Наконец наступило время, когда я посмотрела на мир глазами отца. Я прочла все его дневники, архивные материалы, книги, готовя их к переизданию с добавлениями, уточнениями того, что некогда было вырвано из контекста. При поддержке Московского правительства и Комитета по печати была подготовлена и издана замечательная фотодокументальная повесть (фотоальбом) о Маршале Ерёменко. Выполняя духовный завет своего отца, я узнала о нём такие вещи, которые ещё больше возвысили его образ в моём представлении. Сегодня я приблизилась к послевоенному возрасту отца -- и остро почувствовала, что же тогда происходило.
Изучая период Сталинградской битвы, я увидела серьёзность коллизий, которые были у отца со Сталиным и Берией, с Жуковым и Хрущевым, с другими людьми, стоявшими на политическом Олимпе.
Я увидела, сколько инноваций было предложено отцом и воплощено в военную практику. К примеру, в Сталинграде впервые были предложены мобильные группы артиллерии. Это была оперативная находка моего отца, которая в условиях тогдашнего расположения фронта позволяла концентрировать огонь в нужном месте.
Сталинградское сражение было выиграно не только беспримерным мужеством наших красноармейцев, хотя и солдат в 42-м году был уже другой -- более уверенный, обученный, обстрелянный, но и тем, что под Сталинградом врага били не так, как на это было на других фронтах. Я поясню. В тогдашних Уставах было сказано, что надо установить артиллерийскую батарею и вести огонь по противнику. Но выживаемость такой артбатареи составляла около часа, потому что самолёты-разведчики противника её быстро засекали, сообщали куда надо, налетали штурмовики и бомбили.
В Сталинграде Ерёменко решил создать мобильные фронтовые, а затем и армейские артиллерийские группы, причём смело сконцентрировал управление в одних, в своих, руках. Артиллерийские начальники, включая такого профессионала как Главный маршал артиллерии Николай Воронов, не обнаружили понимания этой идеи. По их словам, об этом ничего не говорилось в Уставах. Но Ерёменко ради дела пошёл на конфликт, убедительно и обоснованно доложил свои идеи Сталину, и тот поддержал его в этом начинании. Теперь, когда наших артиллеристов засекали и начинали атаковать, то обстреливали пустое место.
Введение отцом маневренных артгрупп, на основании которых в дальнейшем были созданы САУ – это был в определенном отношении прорыв в области оперативного искусства.
Другое новшество. В Сталинграде отец взял на себя смелость и впервые ввёл в состав действующих войск дивизию НКВД, тем самым покусился на епархию Берии. К слову, в Волгограде есть единственный памятник, поставленный в часть дивизии НКВД.
Использование этой дивизии – это был шаг, вызванный военной необходимостью. Чтобы решиться на него, нужно было иметь большую смелость, так как вовлечение целого соединения чекистов нарушало те правила политической игры, которые существовали в высших эшелонах власти и обостряли отношения Ерёменко с Берией. Вызов политическому режиму! Но Еременко смело берёт на себя всю ответственность.
На 4-м Украинском фронте он опять нарушает запрет: Ерёменко берёт из двух корпусов войск НКВД более тысячи снайперов и рассредоточивает их среди усталых войск. Снайперы в течение двух недель уничтожили 12 тысяч солдат и офицеров противника, -- по 11 врагов каждый. А тогдашний режим не предусматривал их использование на передовой. В тех корпусах НКВД фактически служили тыловики, опасности погибнуть на передовой для них не было, а Ерёменко их принудил. Так что недовольство таким командующим могло носить массовый характер. Командиры НКВД не могли напрямую сказать, что их, мол, заставили рисковать жизнью. Кто же признается в трусости!.. Так что они доносили про что-то другое.
Андрей Иванович не то чтобы недооценивал политический режим, он был умным человеком. Но все-таки не особо считался с ним. Представить трудно, что он позволил себе покуситься на ведомство Берии – это настолько нетрадиционный ход, который ставил Ерёменко в исключительное положение.
Кроме этого, тот факт, что мы сегодня читаем дневники Еременко, несмотря на строжайший запрет что-либо записывать, можно расценить как гражданское мужество и ответственность перед потомками. Про дневники, скорее всего, наверху знали и наверняка дневники прочитывались. Кто-то поработал и здесь -- неспроста ведь пропали записи начального периода войны. Нет оборонительных боев за Сталинград, возможно, они были изъяты спецслужбами.
Между Ерёменко и Жуковым также существовали непреодолимые противоречия, причем замешанные не только на каких-то различных теоретических подходах, а на глубочайшем психологическом комке неприязни, неприятия друг друга, -- и это отражено в дневниках. Так что Жуков и Берия в унисон выступали против Ерёменко.
Да, скорее всего, Берия сыграл негативную роль в отношении к Ерёменко. Здесь даже Сталин не смог оборвать их, сказать, замолчите, мол! Нельзя было их заставить замолчать.
Это, кстати, один из важнейших факторов того, что за действия на Сталинградском фронте отец не получил никаких особых наград, ни звания Героя, ни повышения, как многие, а только орден Суворова I степени.
Кроме тех инноваций, на основании донесений и конструктивных переговоров Еременко со Сталиным, были внесены изменения в Уставы в вопросе построения боевых порядков наших войск в наступлении (приказ № 306). Здесь уместно привести несколько строк из письма отца к его сослуживцу (публикуется впервые):
«Я получил Ваше поздравление с Новым 1970 годом и хорошие пожелания крепкого здоровья и такой энергии, которая бурлила у меня во время Великой Сталинградской битвы.
………………………………..
Жуков Г. К. в своей книге «События и размышления» [возможно, "Воспоминания и размышления". - И.М. ] все победы аккумулирует на себя, где он – там и победа… Почитаешь его книгу, где он описывает Сталинградскую битву, и диву даешься, как умеют люди подтасовывать события и подносить читателю такую несусветную ложь.
Мы знаем, что Жуков приезжал под Сталинград (в Сталинграде он не был, там стреляли) и сидел с Маленковым в отрытом для них блиндаже в 30 км севернее Сталинграда и оттуда пытался нам помогать. Он хотел помочь нам, он имел прямые указания от Сталина, но у него ничего не вышло, а то единственное решение, которое он принял, принесло большой вред. Он завернул к себе все резервы, которые шли в Сталинград, это нам стоило очень дорого, мы из-за этого отдали врагу Тракторный завод.
Но не в этом главное, главное в том, что он приказал моему заместителю по Сталинградскому фронту тов. Гордову построить глубокие боевые порядки.
Никто из представителей Ставки не мог вмешиваться в командование армиями Сталинградского и Юго-Восточного фронтов, тем более, что я не из тех командующих, чтобы допустить анархию в командовании и в управлении войсками подчинённых мне фронтов, чтобы кто-либо из представителей Ставки отдавал распоряжения армиям через мою голову. Такого не было, и быть не могло. Все решения, будь то наступление или крупный контрудар, либо другие боевые действия принимались только мною, и только я за своей подписью издавали соответствующие приказы и распоряжения. Все планы операций на основании моих решений разрабатывали штабы фронтов и утверждались мною.
………………………………………………………………..
Я хорошо помню, как 20 сентября 1942 года мы с членов Военного совета с разрешения Сталина выехали из города Сталинград на Сталинградский фронт, который действовал севернее Сталинграда, чтобы разобраться, почему нет успеха в наступлении войск Сталинградского фронта, на который мы так надеялись.
Побывав в армиях и дивизиях, мы установили главные причины, мешавшие войскам выполнить мой приказ об уничтожении противника, вышедшего к р. Волга в районе Рынок, Латашанка. Этими причинами были: во-первых, плохая разведка перед наступлением, поэтому артиллерийская подготовка велась не по целям, а по площадям, что давало малый эффект; и, во-вторых, боевые порядки войск строились на узком фронте с глубоким эшелонированием в глубину.
Каждой дивизии было нарезано по 1,5 км фронта.
(окончание 16 апреля).

Татьяна ЕРЕМЕНКО

"ВТ", 9 апреля 2010 г. На снимках: А.И. Ерёменко с сыном Вовой и дочкой Таней (справа). Фото из семейного архива; Татьяна Ерёменко (справа) и дочь Маршала Конева Наталия. Фото: Игорь Мангазеев. 2 апреля 2010 года в ЦМ ВОВ на Поклонной Горе.

Zhukov

Вскоре после войны Андрей Иванович принес в издательство рукопись своих воспоминаний. Были там и такие строки (за дословность не ручаюсь, передаю смысл): "Вызываю члена Военного совета фронта Никиту Сергеевича Хрущева и отдаю ему приказ готовить людей к наступлению". Прошло несколько лет, Хрущев стал секретарем ЦК и возглавил московскую партийную организацию. Еременко внес правку: "Собрались мы с Никитой Хрущевым, чтобы обсудить вопрос, как лучше подготовить людей к наступлению". Когда Хрущева избрали первым секретарем ЦК, и он возглавил Совет министров, Еременко еще немного подкорректировал текст: "Быстро разобравшись в обстановке, Никита Сергеевич по-отечески посоветовал готовить людей к наступлению". Дотошливый исследователь может сравнить издания книг маршала (он их выпустил несколько), дабы убедиться в этом.
Воевать, так с юмором!
2005-04-01 / Игорь Плугатарев Независимое военное обозрение

И да, к чему Вы по все стране на форумах эту хрень постите, Ржев, Новосибирск где еще? В Волгограде, Риге???

Mangazeev

Zhukov писал(а):

И да, к чему Вы по все стране на форумах эту хрень постите, Ржев, Новосибирск где еще?

Еще в Твери (Калинине). Надеюсь, что кто-нибудь выскажет компетентное мнение до публикации второй части этого произведения. А в Новосибирске потому, что Татьяна Андреевна родилась там, в то время, когда Андрей Иванович Ерёменко руководил там военным округом.

Калининским фронтом последовательно командовали Иван Степанович Конев, Максим Алексеевич Пуркаев и Андрей Иванович Ерёменко.
Интересно, что двое из трёх - И.С. Конев и А.И. Ерёменко - были, мягко говоря, недовольны Г.К. Жуковым.
Общеизвестно, что 3 ноября 1957 года в главной газете СССР «Правда» была опубликована статья И.С. Конева «Сила Советской Армии и Флота - в руководстве партии, в неразрывной связи с народом». В ней говорилось о бонапартизме Жукова, о его ошибках и более всего о недооценке им роли партии в армии.
Мнение А.И. Ерёменко становится известным из публикаций его дочери.

Осталось выяснить мнение М.А. Пуркаева, который, собственно, и провалил стратегическую операцию "Марс". Вольно или невольно.
Не поможете, товарищ Zhukov? (с)

Mangazeev

http://www.veche.tver.ru/index.shtml?news=20658

ПОБЕДИТЕЛЬ
По просьбе «ВТ» дочь маршала Еременко делится воспоминаниями об отце.
(Окончание. Начало 9 апреля)

«…Дивизия строила боевой порядок так: в первом эшелоне один батальон (больше не вмещалось), а остальные батальоны занимали боевые порядки в глубину, всего в дивизии было девять эшелонов. Таким образом, из девяти дивизий, наступавших на фронте 12 км, в первом эшелоне всего было девять батальонов, а остальные сорок батальонов стояли построенные в глубину, бездействовали, в бою по сути дела не участвовали и несли страшные потери от артиллерийского огня и авиационной бомбежки врага. Получилось так, что когда первые эшелоны дивизий понесут потери, занимают их вторые; то же получалось и со вторыми, и третьими и т.д. Вот так и бил противник наши войска по частям. Получилось как игра в поддавки… Таким образом, наше превосходство в силах на этом участке атаки сводилось к нулю, ибо 1/7 или 1/8 часть сил дивизии вела бой…
На совещании присутствовали Жуков и Маленков, но никто из них не выступил, они чувствовали свою вину в создании такой густой группировки.
Я честно доложил обо всем товарищу Сталину, он сразу же отозвал Жукова, дал ему нагоняй за истребление людей. Через два дня, 23 сентября 1942 года, когда мы вернулись на свой КП в район Сталинграда, я послал товарищу Сталину большое донесение, в котором подробно изложил свои выводы и причины неуспеха наступления войск Сталинградского фронта.
На основании этого донесения был отдан приказ №306, в котором были определены боевые порядки, как нужно вести наступление. Сталин три раза звонил мне по ВЧ и зачитывал проект приказа.
Вы знаете это большое донесение, но его уже нет в архиве, убрали. Видите, как заметают следы.
Мне хотелось бы вот о чем еще сказать: когда Жуков был отозван из-под Сталинграда, он прочитал наше донесение, послужившее причиной его отзыва. Он дал мне такого духу за это донесение, ругал меня и в заключение сказал: «Я тебе припомню это донесение…». И он действительно припомнил мне не один раз. Мы честно, как коммунисты доложили о неуспехах, вскрыли причины этих неудач. На основании наших выводов написан приказ №306. Он принес большую пользу. До конца войны наши войска при наступлении строили боевые порядки на основании этого приказа.
………………………………
Когда мы окружили под Сталинградом фашистскую группировку, представитель Ставки предложил создать внешний фронт на недостаточном расстоянии — по реке Аксай, т.е. в 30 км от окруженных. Я запротестовал и мотивировал это тем, что нельзя держать внешний фронт так близко от внутреннего, противник может быстро преодолеть его…
Я доложил этот разговор товарищу Сталину. В тех случаях, когда возникают разногласия между командующим и представителем Ставки, я всегда докладывал Верховному Главнокомандующему. Докладывал подробно, подтверждая свои выводы точными расчетами.
После оперативных расчетов и раздумий, мы пришли к выводу и твердому убеждению, что есть только один выход из создавшегося положения — нужно отнести внешний фронт окружения на 50 — 60 км под Котельниково. Это даст увеличение полосы между внешним и внутренним фронтом окружения до 100 км и возможность посадить в этой полосе истребительную авиацию для перехвата воздушных колонн… Снабжение по воздуху было полностью нарушено, мы обрекли на голодовку окруженные войска Паулюса.
…………………………………….
В окончательном разгроме группы Манштейна–Гота участвовала 2-я гвардейская армия, которая была передана нам по нашей просьбе. Я наметил использовать ее для удара по Манштейну правым флангом, а представитель Ставки предложил нанести удар левым флангом. Возник спор весьма принципиальный. Если наносить удар левым флангом, значит потерять еще двое суток на маневр и пожечь горючее в танках, да и к тому же противник находился в 30 км от окруженных. Так что на ненужный маневр нельзя было терять времени и не только двух суток, как нам предлагали, а даже пять-шесть часов. Вот о чем у нас шел спор. Н.С. Хрущев (член ВС Сталинградского фронта — прим. Т.Е.) не вмешивался, но сказал одно веское слово. Он сказал: «А командующий прав, я его поддерживаю». Представитель Ставки сразу же сдался и, обращаясь ко мне, сказал: «Ну хорошо, ты командующий, как хочешь, так и решай». Я чуть не подпрыгнул от радости, сразу вызвал командующего армией Р.Я. Малиновского и его командиров корпусов и поставил задачу на удар правым флангом. В результате этого противник был разгромлен, и этим была предрешена участь окруженных немцев».
Участие Сталинградского фронта в контрнаступлении под Сталинградом нередко оценивается как само собой разумеющееся. Но ведь до этого были четырехмесячные изматывающие оборонительные бои, когда численность дивизий доходила до ста человек, что в сто раз меньше штатного состава. Фронт, выдержавший всю тяжесть обороны, выступал в контрнаступлении как самостоятельное крыло и смог к тому же отразить мощный удар Гота-Манштейна по деблокированию окруженной армии Паулюса. В этом, на мой взгляд, выразилось уважение Верховного Главнокомандующего к качествам военачальника, которыми обладал отец. Сталин всем ставил задачи, которые были по плечу тем или иным военачальникам. Он знал, что Еременко способен нанести контрудар, разрушить так называемый воздушный мост и отразить деблокаду.
В октябре 1941 года Сталин посетил раненого Еременко в госпитале, а в начале августа 1943 года он единственный раз выехал на фронт (Калининский) именно к Еременко. Мы сейчас не можем до тонкостей знать, как все происходило в то время. Но нам известно, что все это было очень серьезно, потому что если Сталин, проходя мимо, кому-то клал руку на плечо, то оно увенчивалось дополнительной звездой. Сталину об этом могли и не докладывать — все делалось по заведенному механизму. И раз уж Сталин выехал на фронт, то, казалось бы, ему следовало ехать к Жукову, чтобы обозначить место маршала в кампании, разворачивающейся на Курской дуге. Ведь Жуков уже тогда считается героем №1, но Верховный едет к Еременко, словно рассчитывая на него как на запасного полководца и явно умаляя роль Жукова.
Среди историков распространено мнение о том, что Еременко был любимцем Сталина. Иосиф Виссарионович, что бы там ни говорили, — фигура редкого исторического масштаба. Стать его любимцем за свои профессиональные качества — это надо быть кем-то незаурядным. Надо суметь еще и не вызывать каких-то политических подозрений — это высший класс профессионализма. Еременко был симпатичен Сталину именно тем, что был высококлассным военным профессионалом, тружеником войны, умным, глубоко проникающим в суть дела полководцем, а не интриганом.
Сталин понимал, что Еременко может иногда повести себя неадекватно, у того случались перепады в настроении, естественные для военного человека. Андрей Иванович не был искусным царедворцем и не думал о том, куда дует ветер. Из-за этого повышения и награды не сыпались на него, как на тех, кто стоял поближе к вождю. Андрей Иванович был, судя по всему, на язык острым, хлестким. Некоторым товарищам он говорил прямо в лицо все, что думал о них, и порой наживал смертельных врагов, впоследствии всячески пытавшихся его опорочить. И охлаждение Сталина к Еременко бывало тогда, когда тем удавалось как-то компрометировать Андрея Ивановича.
Сталин к своему окружению относился настороженно, его приближенные проверялись со всех сторон. Просто так Сталин никого к себе не подпускал. Но Еременко обладал очень схожей логикой при анализе сложных противоречивых ситуаций. Похожесть в логике проистекала из подобия характеров, а не из стремления стать эхом вождя.
Некоторые авторы полагают странным выезд Верховного на Калининский фронт. Но удивительно другое! С началом войны именно А.И. Еременко отзывают с Дальнего Востока, где он командовал 1-й Краснознаменной армией — и на восьмой день войны он вступил в командование Западным фронтом, находившемся в тяжелейшем положении. А ведь под рукой у Сталина было столько достойных военачальников, выбирай, казалось бы, любого.
На Западном фронте оттачивалось полководческое искусство Еременко, в Красной Армии он становился лучшим мастером оборонительного боя. Он постоянно держал противника под угрозой контрудара, сковывал инициативу немцев, заставлял их разворачиваться, сворачиваться… Еременко удавалось избежать больших окружений, а после удара немцев на Орел он уже не допускал проколов.
Во время встречи в селе Хорошево под Ржевом Сталин сказал Еременко буквально следующее:
«Все знают, что основную роль в Сталинградской битве выполнил ваш фронт. Вы, по-видимому, до сих пор обижаетесь на меня за то, что я не принял вашего предложения на последнем этапе Сталинградской битвы о том, кто должен доколачивать Паулюса. Мы знаем, знает весь наш народ, что в Сталинградской битве вы командовали двумя фронтами и сыграли главную роль в разгроме фашистской группировки, а кто доколачивал привязанного зайца — это уже особой роли и не играет. Обижаться не следует. Вы там поработали больше всех. Да, хорошо у вас получилось под Сталинградом. Там были непревзойденная оборона и контрнаступление. Вот где мы дали фашизму генеральное сражение, повернув ход войны в нашу пользу. По вашему сталинградскому опыту и предложению мы внесли изменения в уставы».
Спустя годы фельдмаршал Паулюс, находившийся у нас в плену, обратился к советскому правительству с просьбой организовать встречу с Еременко, который его реально победил. Встреча произошла в конце лета 1953 года на загородной подмосковной даче (теперь там санаторий «Озера»). Три часа они беседовали наедине за закрытыми дверями. Прощаясь, Паулюс сказал, что благодарен судьбе за то, что его победил именно такой советский полководец и такой человек.
Сталинградская битва — существенная часть Второй мировой войны. Наши так называемые союзники ждали исхода битвы для принятия решения, на чьей стороне в дальнейшем воевать. Поражение Гитлера не оставило им выбора, поэтому Сталинград — это не только перелом войны, но и судьбоносный момент всей мировой истории.
Приближается 65-летняя годовщина нашей Великой Победы. Хочется поздравить и фронтовиков, и тех, кто не щадил себя в тылу. Слава нашим ветеранам и вечная память отдавшим свою жизнь за наши жизни!

Татьяна ЕРЁМЕНКО

ВТ, 16.04.2010.
На рисунках: "Тов. Сталин посетил Ерёменко в госпитале 15 октября 1941 г. (Москва);
"Товарищ Сталин внимательно посмотрел на карту, которую я прикрепил к стене, и сказал: - Ну, докладывайте, как вы спланировали Духовщинско-Смоленскую операцию? (5 августа 1943 г., КФ)".
Подписи к рисункам сделаны Андреем Ивановичем Ерёменко.